Циклом мероприятий, посвященных декаде «Дети войны» ознаменовались последние дни сентября в поселениях Зейского района. В Домах культуры проводились вечера-встречи с детьми войны, им посвящались литературные композиции, выставки рисунков. Работники Домов культуры, школьники, посещали на дому людей, чье детство выпало на годы лихолетья, волонтеры оказывали посильную помощь по хозяйству.

Что есть у нас дороже?

Девочки и мальчики войны… На их долю выпало такое, что нам, живущим в тепле и сытости, избалованным благами цивилизации, и в страшном сне не приснится.

Сколько детей погибло за годы Великой Отечественной? Точно не знает никто. Как никто не знает, сколько их, маленьких героев, в годы войны работало на заводах и в госпиталях. С оружием в руках помогали взрослым сражаться за Родину. Сколько уходило в партизаны, гибло при бомбежках и обстрелах или от голода и болезней. Сколько их было угнано в Германию и умерщвлено. Сколько, не дожив до Победы, были похоронены в блокадном Ленинграде.

Что есть у нас дороже детей? Что есть у любого народа дороже? У любой матери? У любого отца? На земле самый лучший народ – это дети. Как уберечь душу ребенка и его жизнь? А вместе с ним наше прошлое и наше будущее? Война стала общей биографией целого поколения военных детей. Даже если они находились в тылу, все равно – это были военные дети.

Слишком тяжело

Об одном из представителей поколения, чье детство растоптано войной, в редакцию «ЗВ» написала художественный руководитель сельского Дома культуры с. Овсянки Наталья Василенко. В октябре Михаилу Бумбару исполнится 80 лет.

«Встречая меня, он сказал, – пишет Наталья Валерьевна, – «Про войну я тебе говорить не буду, буду плакать – слишком тяжело». Но, помолчав немного, начал свой рассказ.

Семья Бумбар – отец, мать, бабушка и сестра Аня – жили на Западной Украине во Львовской области на границе с Польшей. Отсюда началась Великая Отечественная, длившаяся четыре года.

«Мы, местная ребятня, – вспоминает Михаил Васильевич, – играли в песке, когда увидели самолеты. Летели они, выстроившись в один ряд, летели красиво, как птицы. Но вдруг рассредоточились, вроде птичьего клина… и с неба посыпались бомбы. Я побежал к реке, а друг, испугавшись, – к дому. Добежать не успел, бомба, упавшая на дорогу, разорвала его прямо на моих глазах. Эта картина всю жизнь стоит передо мной…

Уже после выяснилось, что где-то в лесу стоит воинская часть, она и была мишенью фашистских бомбардировщиков. Из леса начали выходить наши солдаты, раненые и уставшие от долгой дороги. Шли они по деревне, и один из солдат, подойдя к ошеломленной от произошедшего бабушке, видимо желая ее приободрить спросил: «Далеко ли, бабушка, до Берлина?».

В деревне, где жила семья Бумбар, немцы не стояли, но периодически появлялись полицаи. На глазах Михаила Васильевича слезы. Спрашиваю: «А Победу, Победу помните?». Не сохранила память мальчишки всеобщего ликования этого дня. Зато помнит школьную линейку, куда, приодевшись, кто во что смог, пришли ученики. Там им и объявили, что закончилась война. Среди учеников третьего класса был сын полка в гимнастерке, галифе и солдатских сапогах. Как же ему завидовали они – ребятня, хватившая военного лиха!

«Все, казалось, заживем!» – продолжает Михаил Васильевич. Но тяжело возвращалась страна к мирной жизни. Вокруг было много бедных, покалеченных людей. Более того, случившийся в Бессарабии голод гнал нескончаемый поток беженцев на Западную Украину, вынуждая побираться и просить милостыню. «Варила бабушка похлебку, – вспоминает Михаил Васильевич, – да не похлебку, а баланду из того, что имелось в доме. Да не только для всей семьи, но и чтобы с бедными поделиться”. Люди делились последним.

Теперь ничего не страшно

После войны семья, работавшая до седьмого пота, немного разжилась: завели коня, корову, приобрели кой-какой сельхозинвентарь… А потом пришла милиция, зачитав постановление «тройки», велела собрать самое необходимое и прибыть на пересыльный пункт. Так в один день ничего и не стало. Уже там, на пересыльном пункте, узнали, что повезут их в Амурскую область. Обрадовались – это же не на Север и не в Якутию. По дороге не обижали, кормили и даже водили в баню. Путь целого эшелона переселенцев длился долгие три месяца. По пути следования к поезду подходили «покупатели», те, кому в хозяйство нужны были каменщики, плотники, кузнецы. Так часть украинских переселенцев распределилась по всей стране.

Семья Бумбар добралась до Архары, где их, погрузив на машины, перевезли в лесопункт Догдог. Там Михаил пошел в четвертый класс. Две ближайшие школы были в Грибовке и Архаре. Он выбрал Грибовку. И шел в школу вместе с тремя товарищами сто километров. Шел три дня. Не пугало его, мальчишку, ни время, ни расстояние. С собой нес красивый школьный костюм – курточку, штаны да еще новые ботинки, выделенные им, вынужденным переселенцам, заботливым государством.

В школьном дворе, вспоминает Михаил Васильевич, встретился со старшеклассником и завязалась между ними драка. Бил его Миша зло и яростно. И не за те пять копеек, что хотел отобрать «старшак», а за то, что испачкал грязью его первую новую и единственную школьную форму.

Со временем лесопункт в Архаре выработал свой ресурс, и обжившихся на этой земле переселенцев погрузили на пароход и повезли на Черную речку в Дамбуки. Об этом месте прочитал Миша в книге известной зейской писательницы Антонины Коптяевой «На берегах Зеи». Уж очень заманчиво описывала она этот край: есть и лес, и река, звери и птицы, а, значит, и охота, и рыбалка – занятия, которые он полюбил с детства. Да и от голода точно уже не помрешь. Тем более рядом прииски – места богатые.

О том, как работала вся семья от зари до зари, как снесла в наводнение своенравная река Зея только что построенные дома, с горечью вспоминает Михаил Васильевич. Зато с присущим ему огромным чувством юмора говорит о том, как его,

14-летнего мальчишку, взяли в лесопункт на работу свозить с участков в контору сводки о выработке. А местные бабы, недослышав и передав по своему «сарафанному» радио эту новость, решили, что наняли Мишку водку мужикам подвозить, и чуть не устроили бунт.

Шли годы. И куда только не бросала судьба Михаила Васильевича. Жизнь была всякой, но легкой – никогда.

– Извини, что про войну не рассказал, – говорит Михаил Васильевич, прощаясь со мной, – слишком больно и страшно.

И, прищурив глаз, добавил:

– А знаешь, чего я больше всего боюсь? Цыган и трубочистов. Бабушка в детстве говорила: «Будешь себя плохо вести – трубочист в трубу засунет или цыгане украдут».

Мы рассмеялись, ведь ему, пережившему войну, разделившему с Родиной вся тяготы – ничего в этой жизни не страшно!».

Письмо читала Татьяна ТАРАСОВА.

Фото из архива семьи Бумбар.